Военнопленные Первой мировой войны на территории г. Глазова и уезда

Интерес к истории Первой мировой войны длительное время деформировался идеологическими установками, поэтому в настоящее время так актуальны исследования событий этого масштабного вооруженного конфликта, особенно его региональных аспектов. В данной работе предпринята попытка описать картину пребывания и деятельности военнопленных Первой мировой войны на территории г. Глазова и уезда. Доклад построен на основе архивных материалов ЦГА Удмуртской Республики.
 
Одним из последствий Первой мировой войны стало пребывание в Российской империи сотен тысяч военнопленных, захваченных на полях сражений. Кроме того, согласно высочайшему указу императора Николая II от 2 августа 1914 года, подданные «неприятельских государств», а точнее мужчины в возрасте от 18 до 45 лет, находившиеся или проживавшие на территории Российской империи, так же считались военнопленными и подлежали выселению во внутренние губернии и области, удалённые от театров военных действий. В документах как центральных, так и губернских органов гражданские лица неприятельских государств, в отличие от военнослужащих, именовались «военнообязанными».

Архивные материалы свидетельствуют, что военнообязанные и военнопленные военнослужащие имели одинаковый статус. Обращение с ними регламентировало положение, изданное 16 октября 1914 года, которое, в свою очередь, базировалось на «предписаниях» Второй Гаагской конвенции (1907 г.), требовавшей «человеколюбивого» отношения к пленённым.

Судя по документам, уездный Глазов принял первых военнопленных в количестве 52 человек еще в августе 1914 г., 2 сентября в город прибыла партия из 99 человек, 11 сентября - 220, в октябре – 300 человек. Это были интернированные поляки, австрийцы, немцы, румыны, словенцы из прифронтовых районов Российской империи: Варшавской губернии, Вильно, Бессарабии, с Волыни и Подолии.

Следует отметить, что губернские власти высылали средства на обеспечение пленных с опозданием, поэтому местные чиновники вынуждены были расходовать собственные деньги. Так, Глазовский уездный воинский исправник в августе 1914 г. потратил на «продовольствие 52 человек военнопленных германских подданных 22 рубля 88 копеек и на освещение помещения для военнопленных 25 копеек». Израсходованные средства были позже возвращены исправнику из канцелярии Вятского губернатора.

Количество пленных военнослужащих по отношению к интернированным было незначительным. В уездный Глазов в основном направляли военнопленных нижних чинов неприятельских армий. В списках военнопленных за 1916-1917 г. числился лишь один офицер – Роман Дыбосский. Офицер австрийской армии, профессор Краковского университета, Дыбосский был известным филологом-литературоведом, создателем польской школы английской филологии, профессором, мемуаристом.

Небольшими партиями, этапным порядком, пленных привозили из Вятки в Гла-зов вплоть до середины 1917 года. Интернированные пленные могли при наличии проходного свидетельства добираться до назначенного места жительства самостоятельно. Точное их количество в городе Глазове и уезде установить не представляется возможным, так как оно все время изменялось. Так, из «Списка военнопленных, находящихся на службе у частных лиц, в учреждениях, а ровно на фабриках и заводах в Глазовском уезде» следует, что в октябре 1914 г. на работах в Глазове и Глазовском уезде состояло 210 пленных. В январе 1917 г. в городе проживало 80 военнопленных, в уезде - 752 человека. В исследовании к.и.н. Николая Анатольевича Родионова «Иностранные военнопленные в Удмуртии до и после 1917 г.» приводятся данные, что «на 1 марта 1918 года в Глазовском уезде размещалось 685 человек».

Строительство специальных концлагерей в России не практиковалось, поэтому местные земства и городские управы обязывались обеспечить необходимые помещения. Как правило, для пленных арендовались различные общественные и жилые здания, где их размещали казарменным порядком. В Глазове большая часть общественных зданий была занята ратниками 154-пехотного запасного полка, поэтому размещать пленных было негде. Тем не менее, городские власти отвели для них дом, располагавшийся на улице Набережной. В нем было расквартировано 80 человек. Часть пленных разместили в частных домах. Например, в октябре 1914 года в доме Касаткина по улице Мясницкой проживали 6 австрийских подданных.

Большая часть пленных распределялась в волости Глазовского уезда: Еловскую, Юрскую, Балахинскую, Верхнесунскую, Ежевскую, Юкаменскую, Бельскую, Пышкетскую, Святицкую, Нижне-Уканскую, Поломскую, Люкскую, Карсовайскую, Балезинскую, Пудемскую, Юсовскую, Ключевскую, Бисеровскую.

В уезде условия проживания для военнопленных были значительно хуже, чем в городе. Из письма военнопленного, водворенного на жительство в д. Малый Полом Глазовского уезда: «Одна из главнейших причин невозможного проживания для нас в д. Малый Полом – это полная непригодность для жилья нашей квартиры. …Прежде всего, квартира исключительно летняя (не имеет никакой печи), окна без зимних рам, а стены всюду с просветом. Затем стоит лишь быть дождю как с потолка начинает … течь…».

По документам не прослеживается наличие отличительных знаков в одежде военнопленных, содержащихся в Глазовском уезде. В июне 1917 г., чтобы военнопленные выделялись из основной массы населения, их «верхняя одежда …должна была иметь установленное для одежды клеймо в виде наложенного на нее яркой масляной краской знака «ВП». Знак рисовался на левом рукаве одежды пленного. Опознавательные знаки наносили на одежду только пленным солдатам, «в отношении пленных офицеров вражеских армий решено никаких отличительных знаков не устанавливать».

При водворении на место жительства, военнопленные давали расписку о соблюдении правил проживания. Правила предписывали не собираться в группы на улицах и в домах; не отлучаться без разрешения начальства из мест водворения; писать свою корреспонденцию в течение военного времени исключительно на русском языке. За нарушения предусматривались различные наказания: от простого ареста (до 1 месяца), строгого ареста (до 20 суток) и усиленного ареста (до 8 дней) до тюремного заключения до 3-х месяцев. Несмотря на полицейский надзор, случалось, что иностранные подданные нарушали запреты.

Так, с 5 декабря 1916 г. по 5 января 1917 года за побег с работ Климковского завода (Слободской уезд) в Глазовской тюрьме отбывали наказание 3-е военнопленных нижних чинов австрийской армии.

Уже в самом начале войны в стране возник повсеместный дефицит кадров из-за значительной убыли трудоспособного населения. Это обстоятельство вынуждало привлекать военнопленных к различным работам. Местные власти также были заинтересованы в трудоустройстве военнопленных.

Во-первых, содержать их за счет городской и земской управы было невыгодно. Во-вторых, с помощью военнопленных можно было частично компенсировать недостаток рабочих рук, начавшийся в Глазовском уезде в связи с широкой мобилизацией мужского населения. Поэтому все прибывшие в уезд военнопленные определялись на работу.

К работам допускались только здоровые пленные. Для этого проводился медицинский осмотр, по результатам которого составлялся «Акт об освидетельствовании пленного». Тех, кто имел заболевания, направляли на лечение в Глазовскую земскую городскую больницу, а здоровых распределяли на работы.

Труд пленных применялся в строительстве, в промышленности, в городском хозяйстве и др. Не имеющие каких-либо профессиональных навыков военнопленные использовались Глазовской городской управой в качестве чернорабочих на различных общественных работах. Так, они участвовали в строительстве бараков для конского запаса (по словам старожилов конский запас располагался за ЛВЗ «Глазовский»), работали в городских кирпичных сараях. В августе 1915 г. 40 военнопленных по просьбе Глазовской уездной управы были направлены на работы по исправлению имеющей военное значение шоссейной дороги от Чепцы до Ижевского завода. Женщины, жены военнопленных (военнообязанных), шили бельё для Глазовских госпиталей.

Повторимся, что основную часть пленных, размещенных на территории Глазо-ва и уезда, составляли интернированные, т. е. высланные из прифронтовых районов Российской империи. Они свободно владели русским языком, были образованы, имели профессии. Поэтому неудивительно, что военнопленных с инженерными специальностям брали на работы в учреждения местного самоуправления - Глазовскую городскую управу, Уездное земство - где они занимались нивелировкой, разметкой городских улиц, чертили городские планы. Пленных нанимали на работы и частные лица, если в состоянии были обеспечить их «помещением с отоплением и освещением», продовольствием, одеждою и инструментами.

Так, 21 июля 1915 г. в Глазовскую уездную земскую управу обратился купец С.И. Порошин с просьбой разрешить ему взять 25 военнопленных для работ «по набивке в кули овса, заготовленного им для нужд армии из его складов и складов купца Яговкина». На основании просьб и заявлений жителей города пленные работали в магазине Максимовича, чайной Брязгина, у кузнеца Витвинова, в чулочной мастерской Гутмана, столярной мастерской Хлыбова, сапожной мастерской Буркова, шорной мастерской Кошурникова, у портного Ананьева и других.

Горожане нанимали их для обучения детей грамоте. Так, в 1914 г. пленный Вейман Евгений состоял репетитором у домовла-дельца Михайловского, а Квельмс Геогрий и Гаккель Карл давали частные уроки. Пленные работали музыкантами в кинематографе «Луч» и «Марс», в фотографии Мазунина и Помеховского, на городской электростанции и в парикмахерской. Пленные Беккер Отто Павлов и Вагенленер Артур занимались «от себя выделкой искусственных цветов», а Данкер Павел писал вывески на заказ. Таким образом, можно сделать вывод, что основная масса пленных проживавших в городе, работала в сфере услуг.

Военнопленные, размещенные в Глазовском уезде, в основном были заняты на сельскохозяйственных и строительных работах, а также на заводах уезда: Песковском, Омутнинском, Пудемском, Игринском и других.

Условия проживания военнопленных в уезде и уровень заработной платы были различными. Часть пленных, чтобы прокормить себя и свою семью бралась за любую работу. Так, Арид Гейнрих Людвиг в 1914 г. работал у крестьян д. Быковской Глазовского уезда «из-за продовольствия без особой платы». Подданный Австро-Венгрии Рудольф Кадлачек зарабатывал «стиркой белья у солдат, помогал портным, когда работал на хлебопекарне собирал выброшенный уголь и продавал его».

Архивные документы фиксируют случаи неповиновения пленных, связанные с плохими условиями существования. Например, в октябре 1914 г. австрийцы и немцы, находящиеся под надзором в д. Чепык Тольенской волости Глазовского уезда, отказались заготавливать камень для строящейся церкви «без платы только за одну лишь пищу».

В 1915 г. 97 военнопленных в Поломе Глазовского уезда не вышли на работу, мотивируя отказ недоброкачественными продуктами, доставляемыми земским десятником Лопатиным». В то же время, высококвалифицированные пленные находились на исключительном положении: «живут совершенно свободно, одеты в хорошее платье, имеют на руках крупные денежные суммы, доходящие иногда до двух тысяч рублей». Документы позволяют сделать вывод, что сумма заработной платы военнопленных варьировалась от 3 до 30 рублей в месяц, в зависимости от места работы, их профессиональных навыков, образования. Наиболее часто встречающаяся в документах сумма заработной платы 15 – 20 руб. в месяц и от 20 копеек до 1 рубля в день, т.е. на уровне низко- и среднеоплачиваемых служащих.

Отметим, что пленные, проживающие на территории России, получали денежные переводы из дома, материальную и денежную помощь от Красного креста. Шведская миссия Красного Креста в годы Первой мировой войны выплачивала пособие всем военнообязанным, находящимся на территории России.

Российскими властями разрешались богослужения для военнопленных. Из-вестно, что в апреле 1917 года в г. Глазове и в с. Зура Глазовского уезда с разрешения Уездного комиссара Вятской губернии шведский подданный Герману Неадер, пастор Шведского посольства в Петербурге, совершил богослужение для военнообязанных.

К 1917 году наблюдается тенденция отказа местных властей, жителей города и уезда от использования в работе пленных по причине частых побегов с общественных работ, необходимости усиленного надзора. Так, управление Омутницкого завода Глазовского уезда отказалось от использования пленных, как «негодных, вернее вредных для производительности завода, т.к. ими велась агитация в пользу того чтобы препятствовать выработке, хромированной никелевой стали, которая имеет важное значение в обороне государства». Глазовская уездная управа также отказалась использовать труд военнопленных на полевых работах.

Отношения пленных и населения Глазова и уезда не оставались неизменными на протяжении всей войны. В 1914 – 1915 гг. его можно охарактеризовать как спокойное и даже благожелательное. Приведем некоторые примеры. Из письма от австрийского подданного в Глазовский уездный комитет по военнопленным и военнообязанным: «… некоторую поддержку мне оказывает мой квартирохозяин…сдал мне квартиру и дрова подешевле, за это… я обещаю работать с его лошадьми».

К 1917 году спокойное отношение сменятся недовольством. Этому способствовала пропаганда, формировавшая образ врага, возросшие тяготы военного времени, и слишком свободный режима содержания пленных. Так, в феврале 1917 года четверо военнообязанных германских подданных, проживающих в Глазове, были арестованы на две недели «за игру в карты в вечернее время» на квартире одного из пленных. В условиях роста цен и дефицита продуктов недовольство местного населения вызывали и действия пленных по скупке продовольствия по завышенной цене. Военнопленные, водворенные в уезде и городе, как свидетельствуют архивные материалы, приглашали продавцов к себе на квартиру и скупали продукты питания первой необходимости по завышенной цене, «затем после расчета еще прибавляли цену, говоря на чай, с просьбой, чтобы в следующий раз опять завезли к ним».

Смена политического строя в России, глубокий социально-экономический кризис изменили отношение властей к военнопленным, размещенным на территории России. В 1917 году Вятский губернский Комиссар разослал уездным Комиссарам и начальникам милиции «Распоряжение об освобождении из-под надзора милиции всех немцев - колонистов, русских подданных, высланных на основании положения усиленной и чрезвычайной охраны, предоставив им право повсеместного жительства» и возвращения на родину. Судя по многочисленным просьбам, ходатайствам и заявлениям в начале 1917 года большинство гражданских пленных, водворенных в Глазовском уезде, пожелало вернуться на прежнее место жительства или переселиться в пределах уезда или губернии.

Мужчины военнопленные и интернированные получали разрешение вернуться на родину, если были медицинским освидетельствованием признаны негодными к военной службе и возраст военнопленных был свыше 45 лет. Получившим разрешение на выезд выдавали заграничный паспорт, за который оплачивался взнос в размере 5 рублей 50 копеек.

Политику «освобождения» продолжало и руководство Советской России. К концу августа 1918 года того же года австрийских военнопленных и военнообязанных в Вятской губернии почти не осталось.

К сожалению, изученные архивные материалы не позволяют составить целостную картину пребывания иностранных военнопленных на территории Глазовского уезда. Остаются неизученными вопросы о получении медицинской помощи, продовольственном, вещевом и денежном довольствии, условиях содержания под стражей и надзора за пленными. Тем не менее местные материалы позволяют проиллюстрировать, как соблюдались Гаагские конвенции 1899 и 1907 г., гарантировавшие право военнопленных на достойное обращение, сохранность личного имущества денег, свободу религиозных отправлений, и еще раз убедиться, что положение пленных Первой мировой войны не имело ничего общего с тем, что пришлось испытать пленным Второй мировой.