Перевод центра области из Глазова в Ижевск
«Перевод центра области из г. Глазова в Ижевск признать необходимым»
Выбор столицы Вотской автономной области оказался довольно сложным и противоречивым. Члены Удмуртского комиссариата выбирали из трех городов Вятской губернии: Сарапула, Ижевска или Глазова. ВЦИК первоначально одобрил Ижевск. Однако в сложившихся административно-территориальных и особенно политических условиях выбор пал на Глазов, располагавшийся на железной дороге, соединявшей область со столицей Советского государства и другими промышленными центрами страны.
Ижевский завод
Чекист Глазов (Обжорин) Даниил Алексеевич (1895 – 1973), оставил воспоминания, в которых ярко и эмоционально описываются те события 100-летней давности. Говоря о переводе административного центра из Глазова в Ижевск, он не акцентирует внимания на вынужденных причинах выбора Глазова в качестве столицы. Зато очень подробно расписывает правомерность выбора Ижевска. Более того, считает, что решающее мнение принадлежит председателю ВЦИК М.И. Калинину, который «порекомендовал выбрать центр Удмуртии Ижевский завод, что было принято» [Глазов 1968: 147].
Для осуществления переезда ревком обратился в Управление Пермскими железными дорогами с просьбой предоставить вагоны на станцию Глазов. Чекист Д. Глазов вспоминает, что всю немногочисленную областную административно-хозяйственную, культурную и политическую канцелярию поместили в полтора десятка вагонов (из них два вагона пассажирских, остальные – товарные, один – с вооруженной охраной поезда) и отправили специальным составом: Пермь–Свердловск–Сарапул–Агрыз–Ижевск. «Это был громадный круг по глухим Предуральским, Уральским, Камским просторам, покрытым лесами. <…> Ехали медленно и бдительно» [Глазов 1968: 149]. Неоднократно приходилось останавливать состав по различным причинам. Во-первых, приходилось уступать дорогу составам центральной Транссибирской магистрали, едущим по своему расписанию. Во-вторых, вдоль железной дороги нередко возникали пожары, в которых, по словам чекиста, были повинны скрывавшиеся в лесах Удмуртии и Урала «разбитые банды Колчака, разные дезертиры из Красной армии и всякая белогвардейская шваль». К ликвидации пожаров и иных дорожных происшествий местные Советы привлекали едущих по дороге пассажиров и окрестное население, собранное по мобилизации. В-третьих, состав нередко подвергался нападениям и обстрелам, приходилось останавливаться, чтобы отразить огонь.
В Ижевске приехавших встретили хорошо. Каждое учреждение направило на вокзал лошадей с повозками, конюхов и уполномоченных. На возках и телегах развезли по квартирам канцелярские вещи, имущество и дела, чиновников с семьями и скарбом. Глазову с тремя товарищами (чекисту Носек, бухгалтеру обкома РКП(б) и сотруднику облоно) отвели жилье на ул. Куренной на верхнем этаже двухэтажного деревянного дома, где жила с семьей вдова инженера завода [Глазов 1968: 151]. Город-завод, очень большой, солидный и многолюдный, произвел ошеломляющее впечатление. Непривычно было, что река Иж делит его на две половины. Нагорная часть – аристократическая. Это особый городок с областными, уездными и заводскими учреждениями, торговыми и культурно-досуговыми зданиями, а также жилыми домами заводской администрации, технической интеллигенции и квалифицированных кадров. Здесь улицы покрыты булыжником, вдоль домов лежат деревянные тротуары. А Заречная часть принадлежала рабочему классу, и мало чем отличалась от Глазова. Улицы «с непролазной грязью, мелкими деревянными домиками, домиками-землянками, домиками из теса, холодные зимой и жаркие летом (в зависимости от заработка и мастерства хозяина дома)». Возле каждого дома располагался приусадебный участок, где хозяйки выращивали картофель и овощи. Во дворе держали корову, немало кур и собак. И, по воспоминаниям Д. Глазова, в этой части Ижевска особенно много было «голопузых озорных ребят». Поскольку в заводе не знали ни яслей, ни детских садов, дети «росли исключительно около своего дома». Их воспитателями становились старшие братья и сестры. Иногда большую группу ребят, собранных «по-улично», «поквартально», контролировали старик или старуха, вооруженные «длинным ивовым прутом для острастки озорующих детей» [Глазов 1968: 152].
Прибывших изумлял сам завод с массой каких-то строений, живущих самостоятельной жизнью, непонятной обывателю: «Кругом снуют, попискивают, куда-то спешат, игрушечные паровозики с платформами, <…> где-то свистит пар, бахает паровой молот, аж земля дрожит, там что-то пронзительно визжит, а где-то в середке завода глухо идет винтовочная стрельба. Завод делает для Красной Армии винтовки и проверяет их качество, меткость и надежность». С непривычки устрашающе выглядели заводская плотина и корпуса, огороженные «деревянным высоким тыном с обмоткой колючей проволокой сверху». Поражали заводские «проходные ворота, через которые по пропускам пропускают и выпускают рабочих в такой массе, что невольно сравнишь с плотиной воды, когда в ней поднимают запорку воды». Рабочие в замасленных, грязных одеждах, с покрытыми сажей руками и лицом, «как показатель большого и трудного выполняемого в заводе дела», «с какой-то гордостью и шиком» возвращаются домой [Глазов 1968: 151–152]. Кстати, поскольку кадровых рабочих катастрофически не хватало, завод привлекал трудармейцев, мобилизованных из окрестных деревень. О чрезвычайно неудовлетворительных жилищных условиях и материальном обеспечении последних говорят архивные документы. Например, не хватало элементарной обуви. Вместо запрашиваемых 4 тыс. пар лаптей ижевский уком постановил выдать всего 2 тыс. пар лаптей. В связи с размещением сотрудников областных органов власти их перевели «из помещений, занимаемых в городе, в построенные на площади бараки» [Хазиахметова 2019: 217, 219].
В памяти Д. Глазова запечатлелся громадный пруд, казавшийся необъятным. Он вспоминает, что краса и гордость заводчан, пруд тянулся на 12 верст по пойме реки Иж, имел массу протоков, богатых рыбой и дичью. Он занимал особое место в жизни ижевцев. Летом по пруду ходил небольшой пароходик до поселка Воложка. Сюда приезжал народ на гуляния и отдых с гитарой, гармошкой, мандолиной, балалайкой, с самоварами и угощением. «В царское время на лодках рабочие летом устраивали свои нелегальные революционные массовки, собрания, и были неуловимы для жандармов». Зимой, как только пруд покрывался льдом, способным выдержать людей, в выходные и праздничные дни проходили кулачные бои. В драке «стенка на стенку» нагорцы и заречники испытывали: кто сильней, кто храбрей, кто победит. При этом строго соблюдались правила: первыми драку начинали подростки, затем подключалась молодежь. А когда вступали взрослые мужчины, бой разгорался такой силы, что приходилось вмешиваться полиции. По мнению автора, такие игрища до революции служили ижевцам своеобразным клапаном для выхода злости, накопленной от тяжелого труда на капиталистов. Поэтому заводское начальство сквозь пальцы смотрело на увеселения и пьянство заводчан. При Советской же власти все изменяется в лучшую сторону, и рабочий класс, как хозяин своей жизни и своего труда, не «выпускает пары» в драках, а идет в клуб, библиотеку или в небольшой тенистый городской парк, устроенный над прудом в Нагорной части. Сюда приходят отдохнуть, насладиться прохладой и чистым воздухом после работы в дымных, грязных и душных заводских цехах. Получается неповторимое удовольствие и «красота по вечерам, когда с пруда несется песня молодых, задорных девичьих и мужских голосов, с переборами на гармошке, а в саду играет оркестр» [Глазов 1968: 156].
С особой теплотой Д.А. Глазов вспоминает своих товарищей чекистов, с которыми защищал завоевания революции и советской власти, боролся против контрреволюционеров, в числе которых особое место занимали ижевские эсеры. Однако это уже другая история столицы Удмуртии Ижевска.
Источники и литература
Глазов Д.А. Записки чекиста. Книга рукописная // Глазовский краеведческий музей (далее – ГКМ). ГКМ-3667/49.
Хазиахметова В.С., Утеева Э.Н. Революционный комитет Вотской автономной области: взгляд из XXI века (1921 г., январь – июнь, г. Глазов): Хрестоматия. Казань – Глазов: ИД «МеДДоК», 2019. 296 с.
Хрестоматия по истории Удмуртии. В 2 томах. Том 2. Документы и материала. 1917 – 2007. Ижевск / Комитет по делам архивов при Правительстве УР, 2007. 772 с.
Автор: Л.А. Волкова, старший научный сотрудник музея отдела истории.
15.06.2021
Выбор столицы Вотской автономной области оказался довольно сложным и противоречивым. Члены Удмуртского комиссариата выбирали из трех городов Вятской губернии: Сарапула, Ижевска или Глазова. ВЦИК первоначально одобрил Ижевск. Однако в сложившихся административно-территориальных и особенно политических условиях выбор пал на Глазов, располагавшийся на железной дороге, соединявшей область со столицей Советского государства и другими промышленными центрами страны.
Ижевский заводЧекист Глазов (Обжорин) Даниил Алексеевич (1895 – 1973), оставил воспоминания, в которых ярко и эмоционально описываются те события 100-летней давности. Говоря о переводе административного центра из Глазова в Ижевск, он не акцентирует внимания на вынужденных причинах выбора Глазова в качестве столицы. Зато очень подробно расписывает правомерность выбора Ижевска. Более того, считает, что решающее мнение принадлежит председателю ВЦИК М.И. Калинину, который «порекомендовал выбрать центр Удмуртии Ижевский завод, что было принято» [Глазов 1968: 147].
Это знаменательное событие произошло 20 июня 1921 г. А постановление Президиума ВЦИК о переводе административного центра ВАО в Ижевск вышло 10 июня. Однако мнение о решающей роли Ижевска и ижевчан в формировании Удмуртской автономии зафиксировано в протоколах заседания Вотского обкома РКП(б) еще от 2 апреля: «соглашаясь с доводами ижевских пролетарских организаций, имея в виду, что Ижевск является крупным пролетарским центром, перевод центра области из г. Глазова в Ижевск признать необходимым» [Хрестоматия 2007: 121].
17 июня 1921 г. областной комитет РКП(б) постановил осуществить переезд с 21 по 25 июня, «не прерывая работы означенных учреждений в Глазове и не внося дезорганизации в работу Ижевских учреждений». Очевидно, часть ревкома и сам председатель ВАО оставались еще в Глазове, откуда И.А. Наговицын направил ряд документов, датированных 30 июня, 2, 4, 13 июля, касающихся размещения областных учреждений в Ижевске. А 16 – 17 июля на I-м съезде Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов ВАО он констатировал: «Перевод центра области и Глазова в Ижевск, как в пролетарский город, считать вполне целесообразным» [Хрестоматия 2007: 122].
Для осуществления переезда ревком обратился в Управление Пермскими железными дорогами с просьбой предоставить вагоны на станцию Глазов. Чекист Д. Глазов вспоминает, что всю немногочисленную областную административно-хозяйственную, культурную и политическую канцелярию поместили в полтора десятка вагонов (из них два вагона пассажирских, остальные – товарные, один – с вооруженной охраной поезда) и отправили специальным составом: Пермь–Свердловск–Сарапул–Агрыз–Ижевск. «Это был громадный круг по глухим Предуральским, Уральским, Камским просторам, покрытым лесами. <…> Ехали медленно и бдительно» [Глазов 1968: 149]. Неоднократно приходилось останавливать состав по различным причинам. Во-первых, приходилось уступать дорогу составам центральной Транссибирской магистрали, едущим по своему расписанию. Во-вторых, вдоль железной дороги нередко возникали пожары, в которых, по словам чекиста, были повинны скрывавшиеся в лесах Удмуртии и Урала «разбитые банды Колчака, разные дезертиры из Красной армии и всякая белогвардейская шваль». К ликвидации пожаров и иных дорожных происшествий местные Советы привлекали едущих по дороге пассажиров и окрестное население, собранное по мобилизации. В-третьих, состав нередко подвергался нападениям и обстрелам, приходилось останавливаться, чтобы отразить огонь.
Надо сказать, что уездный ревком Ижевска под руководством П.П. Крутова с апреля начал готовиться к размещению 400 переезжающих сотрудников. При этом запрещалось занимать заводские помещения, квартиры рабочих и служащих заводов, территорию самого завода, который оставался в ведении ВСНХ. А для областных учреждений планировалось: отремонтировать «бывший дом Гитаатулина на Красной улице, бывшие дома Березина и Иванова на Коммунальной улице», уплотнить помещения, занимаемые уездными учреждениями [Хазиахметова 2019: 60, 217–219].
В Ижевске приехавших встретили хорошо. Каждое учреждение направило на вокзал лошадей с повозками, конюхов и уполномоченных. На возках и телегах развезли по квартирам канцелярские вещи, имущество и дела, чиновников с семьями и скарбом. Глазову с тремя товарищами (чекисту Носек, бухгалтеру обкома РКП(б) и сотруднику облоно) отвели жилье на ул. Куренной на верхнем этаже двухэтажного деревянного дома, где жила с семьей вдова инженера завода [Глазов 1968: 151]. Город-завод, очень большой, солидный и многолюдный, произвел ошеломляющее впечатление. Непривычно было, что река Иж делит его на две половины. Нагорная часть – аристократическая. Это особый городок с областными, уездными и заводскими учреждениями, торговыми и культурно-досуговыми зданиями, а также жилыми домами заводской администрации, технической интеллигенции и квалифицированных кадров. Здесь улицы покрыты булыжником, вдоль домов лежат деревянные тротуары. А Заречная часть принадлежала рабочему классу, и мало чем отличалась от Глазова. Улицы «с непролазной грязью, мелкими деревянными домиками, домиками-землянками, домиками из теса, холодные зимой и жаркие летом (в зависимости от заработка и мастерства хозяина дома)». Возле каждого дома располагался приусадебный участок, где хозяйки выращивали картофель и овощи. Во дворе держали корову, немало кур и собак. И, по воспоминаниям Д. Глазова, в этой части Ижевска особенно много было «голопузых озорных ребят». Поскольку в заводе не знали ни яслей, ни детских садов, дети «росли исключительно около своего дома». Их воспитателями становились старшие братья и сестры. Иногда большую группу ребят, собранных «по-улично», «поквартально», контролировали старик или старуха, вооруженные «длинным ивовым прутом для острастки озорующих детей» [Глазов 1968: 152].
Прибывших изумлял сам завод с массой каких-то строений, живущих самостоятельной жизнью, непонятной обывателю: «Кругом снуют, попискивают, куда-то спешат, игрушечные паровозики с платформами, <…> где-то свистит пар, бахает паровой молот, аж земля дрожит, там что-то пронзительно визжит, а где-то в середке завода глухо идет винтовочная стрельба. Завод делает для Красной Армии винтовки и проверяет их качество, меткость и надежность». С непривычки устрашающе выглядели заводская плотина и корпуса, огороженные «деревянным высоким тыном с обмоткой колючей проволокой сверху». Поражали заводские «проходные ворота, через которые по пропускам пропускают и выпускают рабочих в такой массе, что невольно сравнишь с плотиной воды, когда в ней поднимают запорку воды». Рабочие в замасленных, грязных одеждах, с покрытыми сажей руками и лицом, «как показатель большого и трудного выполняемого в заводе дела», «с какой-то гордостью и шиком» возвращаются домой [Глазов 1968: 151–152]. Кстати, поскольку кадровых рабочих катастрофически не хватало, завод привлекал трудармейцев, мобилизованных из окрестных деревень. О чрезвычайно неудовлетворительных жилищных условиях и материальном обеспечении последних говорят архивные документы. Например, не хватало элементарной обуви. Вместо запрашиваемых 4 тыс. пар лаптей ижевский уком постановил выдать всего 2 тыс. пар лаптей. В связи с размещением сотрудников областных органов власти их перевели «из помещений, занимаемых в городе, в построенные на площади бараки» [Хазиахметова 2019: 217, 219].
В памяти Д. Глазова запечатлелся громадный пруд, казавшийся необъятным. Он вспоминает, что краса и гордость заводчан, пруд тянулся на 12 верст по пойме реки Иж, имел массу протоков, богатых рыбой и дичью. Он занимал особое место в жизни ижевцев. Летом по пруду ходил небольшой пароходик до поселка Воложка. Сюда приезжал народ на гуляния и отдых с гитарой, гармошкой, мандолиной, балалайкой, с самоварами и угощением. «В царское время на лодках рабочие летом устраивали свои нелегальные революционные массовки, собрания, и были неуловимы для жандармов». Зимой, как только пруд покрывался льдом, способным выдержать людей, в выходные и праздничные дни проходили кулачные бои. В драке «стенка на стенку» нагорцы и заречники испытывали: кто сильней, кто храбрей, кто победит. При этом строго соблюдались правила: первыми драку начинали подростки, затем подключалась молодежь. А когда вступали взрослые мужчины, бой разгорался такой силы, что приходилось вмешиваться полиции. По мнению автора, такие игрища до революции служили ижевцам своеобразным клапаном для выхода злости, накопленной от тяжелого труда на капиталистов. Поэтому заводское начальство сквозь пальцы смотрело на увеселения и пьянство заводчан. При Советской же власти все изменяется в лучшую сторону, и рабочий класс, как хозяин своей жизни и своего труда, не «выпускает пары» в драках, а идет в клуб, библиотеку или в небольшой тенистый городской парк, устроенный над прудом в Нагорной части. Сюда приходят отдохнуть, насладиться прохладой и чистым воздухом после работы в дымных, грязных и душных заводских цехах. Получается неповторимое удовольствие и «красота по вечерам, когда с пруда несется песня молодых, задорных девичьих и мужских голосов, с переборами на гармошке, а в саду играет оркестр» [Глазов 1968: 156].
С особой теплотой Д.А. Глазов вспоминает своих товарищей чекистов, с которыми защищал завоевания революции и советской власти, боролся против контрреволюционеров, в числе которых особое место занимали ижевские эсеры. Однако это уже другая история столицы Удмуртии Ижевска.
Источники и литература
Глазов Д.А. Записки чекиста. Книга рукописная // Глазовский краеведческий музей (далее – ГКМ). ГКМ-3667/49.
Хазиахметова В.С., Утеева Э.Н. Революционный комитет Вотской автономной области: взгляд из XXI века (1921 г., январь – июнь, г. Глазов): Хрестоматия. Казань – Глазов: ИД «МеДДоК», 2019. 296 с.
Хрестоматия по истории Удмуртии. В 2 томах. Том 2. Документы и материала. 1917 – 2007. Ижевск / Комитет по делам архивов при Правительстве УР, 2007. 772 с.
Автор: Л.А. Волкова, старший научный сотрудник музея отдела истории.
15.06.2021
👁 1 099
